\главная\радиолюбительские статьи\...

Скачать статью в формате MS Word DOC 60kb.

50 лет в эфире

Я. С. Лаповок 
Санкт–Петербург, 1999 год

Я родился 16 августа 1931г. в Ленинграде. Отец — инженер–электрик, мама — биолог. До войны я закончил 2 класса школы. Уже 22 июня 1941 года отец в 6 утра был вызван на завод и в тот-же день уехал на Урал, в Нижний Тагил, готовить площадку для своего завода №382 (осваивал производство штурмовиков Ил-2). 10 июля, еще до начала блокады, наша семья (мама. я и младший брат) уехали в Нижний Тагил в эшелоне папиного завода.

В Нижнем Тагиле я учился в школе. Уже в четвертом классе заинтересовался электричеством. Мой первый самодельный прибор был изготовлен из гвоздя, вставленного в катушку из-под ниток с обмоткой изолированным проводом. Эта катушка включалась в сеть 220В 50 Гц последовательно с электроплиткой. Кусок жести от консервной банки, установленной над гвоздем гудел к моему великому удовольствию. В это время мне досталась книжка с названием вроде "Юный конструктор". По ней я соорудил паровую машину с качающимся цилиндром. Источником пара была консервная банка с водой , установленная на угли протопившейся печки . Работа по сооружению котла научила меня паять (этот процесс был подробно описан в выше указанной книжке ). От механики меня снова повлекло к электротехнике. Запомнился моторчик с постоянным магнитом, который работал от нескольких батареек, взятых от анодной батареи радиостанции. К концу войны я уже изготовил детекторный приемник с самодельным вариометром. Детектором служил кусочек ферросилиция, который папа принес из мартеновского цеха танкового завода № 183, куда он был переведен вскоре после приезда в Нижний Тагил. Папа был зам. главного энергетика этого завода, выпускавшего танки Т-34.

Хотя приемник я собрал правильно и повесил от дерева к окну комнаты длинный провод в качестве антенны, приемник ничего не принимал. Оказывается в книжке, по которой я сделал приемник, не была описана операция поиска "чувствительной точки" на кристалле.

В 1946 году наша семья вернулась в Ленинград. Т.к нашу квартиру заселили из разбомбленного дома, она для нас пропала и мы жили у тети, маминой сестры, на 6-й Красноармейской улице дом 15 в большой комнате коммунальной квартиры (интересно, что в этом же доме, уже после моего отъезда, долго жил Эдик Крицкий, будущий NT2X). На 16-летие мама мне подарила 100 рублей. Имея такие деньги я отыскал в радиомагазине у 5-углов самодельный радиоприемник в деревянном ящике (приемники были отобраны у населения в начале войны и т.к. их владельцы погибли во время блокады, распродавались по доступным ценам). Из деталей этого приемника я собрал приемник 0-v-2 на сетевых лампах по-118 (триоды). Этот приемник принимал только одну Ленинградскую радиостанцию и очень тихо одну иностранную (наверное финскую). Я решил, что надо увеличить усиление по НЧ, добавив еще один каскад усиления. Сам нарисовал схему с этим каскадом я не мог. Пытался мне помочь мамин двоюродный брат — Боря Звягин – в то время уже кандидат физико-математических наук (он учился в МГУ вместе с Андреем Сахаровым и был с ним хорошо знаком ). Но и Боря Звягин с этой проблемой не справился. Для повышения своей квалификации я поступил в радиокружок Ленинградского дворца Пионеров. Им руководил прекрасный педагог Лев Львович Гиппиус. Он приучил меня ничего не делать, если не понимаю до конца работу сооружаемого устройства . Он говорил : "Ты должен знать , что будет, если указанный на схеме номинал сопротивления увеличить или уменьшить" и т.п. Здесь я соорудил радиолу на базе схемы приемника РФ-15, взятой мной из журнала “Радио-фронт”. Но для большой громкости звука я заменил детектор и 1-й каскад УНЧ на лампе 6Г7 на отдельный детектор на лампе 6Х6 и УНЧ на пентоде 6Ж7. Это было мое первое самостоятельное решение в радиотехнике. Радиола очень громко орала и ее показывали во Дворце Пионеров, как достижение учащихся. В связи с этим в газете “Вечерний Ленинград” появилась крошечная заметка с сообщением, что Яша Лаповок соорудил прекрасную радиолу.

С этой заметкой мама обошла всех наших родственников и знакомых, а я смущался своей славы.

Летом 1948 года я ехал в трамвае и рядом на скамейке сидел дядька, читавший книжечку в желтой обложке “Справочник коротковолновика”. Я подглядывал в эту книжечку и очень заинтересовался короткими волнами. (Потом я узнал, что этим моим соседом был Борис Житков, UА1АС).

Под впечатлением знакомства со справочником коротковолновика я пришел домой и включил репродуктор “Рекорд”. Он сообщил, что Ленинградский радиоклуб объявляет прием на курсы радистов–коротковолновиков. Я сразу отправился по объявленному адресу — Фонтанка, 7. Там со мной переговорил начальник радиоклуба Евгений Александрович Глейзер. Он объяснил, что в обучение входит прием и передача азбукой Морзе, что многим не нравится и они бросают курсы, не закончив их. Поэтому при поступлении необходимо внести залог в 100 рублей, если курсы закончишь — их вернут, нет — деньги пропали. Я выпросил у мамы эти 100 рублей и начал учиться в радиоклубе. Там азбуку Морзе преподавал Саша Горшков, а радиотехнику Володя Комылевич (потом он получил позывной UA1CJ). Азбуку Морзе учить было скучно, но пропажи 100 рублей я допустить не мог и курсы закончил успешно. В то время Ленинградской секцией коротких волн (ЛСКВ) руководил исключительно обаятельный человек Георгий Георгиевич Костанди (UA1AA). Я в него влюбился и уже навсегда стал членом ЛСКВ. Для получения позывного коротковолновика–наблюдателя, я сдал экзамен, который принимал Г.Г. Костанди (“отлично” по радиотехнике и 60 знаков в минуту по приему и передаче азбукой Морзе). Мой первый позывной — URSА1-1580 от 22 февраля 1949 года. Потом этот позывной заменили на UA1-580, причем удостоверение от 19 октября 1949 года подписал будущий UA4IF — Александр Федорович Камалягин. (см. копию). Так как я успешно закончил курсы коротковолновиков, мне вернули 100 рублей. Мама о них забыла и я обратил эти деньги на покупку деталей для сооружения коротковолнового приемника по собственной схеме (супергетеродин без УВЧ с регенеративном детектором).

Приемник работал вполне прилично и я даже зарегистрировал работу радиолюбителя из США, получив от него QSL, которой страшно хвастался в школе. Мой приемник был представлен на заочную радио–выставку и получил диплом второй степени, который сыграл существенную роль в моей жизни: в 1949 году я закончил школу и решил поступить на радио–факультет ЛЭТИ. Так как мама взяла меня с братом отдыхать после школы на свою родину (город Городок под Витебском), мои документы в ЛЭТИ отнес папа (он сам закончил ЛЭТИ). Папа был человеком очень дотошным, и к моим документов он приложил диплом за приемник. Я экзамены сдал, по математике получил “3”, хотя Борис Звягин в моих ответах недостатка не нашел. В результате на приемной комиссии мне сказали: – “На РТФ вы не проходите по конкурсу”. Я сказал: – “Ну тогда примите меня на факультет электронной техники (ФЭТ)”. “Почему?” — спросили из комиссии. “Я радиолюбитель и это мне близко”. Один из членов комиссии сказал: – “Радиолюбителей у нас миллионы, все кто слушает радио”. Но председатель комиссии, директор института, вытащил мой диплом и сказал: – “Это настоящий радиолюбитель, на Вашем месте (обращаясь к декану РТФ) я бы таких брал в первую очередь.” Так я оказался студентом 915 группы РТФ (год набора, факультет и номер группы). Пятая группа была по специальности “технология изготовления радиоаппаратуры” — наименее престижная на РТФ. С начала учебы меня, за дерзкие ответы на производственной практике, а может быть и просто, как еврея, страшно невзлюбила зам. декана Надежда Федоровна Лаврищева, “тетя Надя” (прославившаяся за свою злобность в годы моего студенчества).

В ЛЭТИ была коллективная студенческая радиостанция UА1КВВ. К моменту начала моей учебы там был приемник КВМ-2 (батарейная копия американского “супер-про “) и сгоревший передатчик. Ребята на радиостанции с более старших курсов ко мне отнеслись очень дружелюбно и я возглавил работы по восстановлению передатчика. Я хотел получить разрешение на личную радиостанцию, для чего нужна была характеристика из института. Надежда Федоровна отказала мне в ней — “покажи сначала себя в учебе”. Первую сессию (январь 1950 года) я сдал хорошо (три “пятерки” и одна “четверка”) и когда я снова пришел за характеристикой, за меня вступился декан РТФ профессор Панфилов (зав. кафедрой передатчиков) и Надежда Федоровна дала мне положительную характеристику. В результате я получил в 1950 году своей позывной UА1FА (почему в Ленинграде, где позывные были с буквами “А” и “Б” мне, открывшему только 12ю радиостанцию в городе выдали такой позывной до сих пор не понимаю). С января 1950 года я стал получать стипендию (имевшим “тройки”, а таковую я получил на вступительных экзаменах, стипендию не платили). Получив некоторую финансовую самостоятельность, я купил за мизерную цену в радиоклубе неисправный приемник “Вираж”. Это был супер на батарейных лампах с ПЧ 110кГц, работающий на частотах » до 10мГц. Неисправность была трудно обнаруживаемая, она была в панельке лампы УВЧ, поэтому то в остальном хороший приемник и сдали в радиоклуб. Я приемник починил, запитал его от 2-х элементов щелочного аккумулятора и самодельного выпрямителя по аноду. Так как мое разрешение было 3-й категории, дававшее право работы, как на самом высокочастотном диапазоне на 40м, я построил себе передатчик на 40м из двух каскадов — задающий генератор на лампе 6П6 по схеме Шембеля с удвоением частоты в анодном контуре и выходном каскаде на лампе 6П3С. В этом виде мою радиостанцию приняла инженер радиоинспекции Мария Васильевна Петрова. Насколько помню, свою первую связь позывным UA1FA я провел с UA4NA из г. Кирова. Антенна была общепринятая в то время “Американка“ с длиной горизонтальной части 20м и снижением голым проводом. Так как я жил на 1-м этаже, до горизонтальной части антенны доходила ничтожная мощность моего передатчика. Потом я в корпусе блока питания моего “Виража” собрал новый передатчик с выходом на Г-807 и работа пошла более успешно. Так как я уже имел свой позывной, под которым проверили восстановленный передатчик коллективной радиостанции ЛЭТИ, меня оформили начальником UA1KBB. Так что в период учебы в ЛЭТИ (1949–1954) я в основном работал в эфире на UA1KBB. В это время прошли мероприятия по ограничению деятельности радиолюбителей–коротковолновиков: запретили иметь радиостанции всем военнослужащим, запретили радиолюбителям СССР проводить связи с иностранцами, за исключением “стран народной демократии” (Польша, ГДР, Чехословакия, Румыния, в других “социалистических“ странах коротковолновиков не было, а Югославия не считалась “страной народной демократии”). Работа велась только телеграфом, в основном интересны были соревнования. UА1КВВ соревновалась постоянно с радиостанцией ЛЭИС–UА1КАС, причем чаще побеждала UАКАС. Там работал, в частности, Володя Каплун (свой позывной он получить не мог, так как еще школьником вляпался в историю с хранением пистолета и имел судимость с условным сроком, но в анкете должен был об этом писать).

В обеспечение работы в соревнованиях, я соорудил задающий генератор с двумя ручками установки частоты при помощи двух конденсаторов, переключаемых тумблером — у нас было 2 приемника КВ–М, на одном из них второй оператор искал интересных корреспондентов, настраивал на них резервный канал задающего генератора и ждал своей очереди на передачу. Идею 2-х конденсаторов VFO я использовал неоднократно, вплоть до 1991 года, когда появились возбудители с синтезаторами частоты, в которых легко осуществить запоминание выбранной частоты. К UА1КВВ с вниманием относился директор ЛЭТИ Николай Петрович Богородицкий. Однажды он взял меня в свою “Волгу” и поехал на склад “ОФИ” военных. Там я нашел 2 приемника КВ-Я (похож на КВ-М, но на металлических лампах с питанием от сети). Мы привезли эти приемники в ЛЭТИ, но один пришлось отдать на кафедру технологии, а другой с восторгом эксплуатировался на UА1КВВ. Когда я уже был дипломатом (6-й год обучения в ЛЭТИ) и писал проект дома, ко мне явилась секретарша РТФ: – “Вас срочно вызывает директор института”. Я явился к Николаю Петровичу: – ”Что у вас произошло с профессором Рыфтиным?” (зав кафедрой телевидения). Я пошел на радиостанцию, там активный оператор Юра Кот (бугай почти 2 метра ростом) мне рассказал: – “Я остался вечером поработать на радиостанции, только начал, пришел аспирант Куликовский с кафедры телевидения и сказал, что помехи от нас не дают ему закончить важную работу. Мы договорились, что UA1KBB не будет работать до 9.00 вечера, но когда я пошел работать, приперся какой-то чернявый лаборант с кафедры телевидения (Юра был тогда на 2-м курсе и со специальными кафедрами дела не имел, так что не мог знать, что пришел сам заведующий кафедрой). Я взял его за шиворот, вывел на лестницу и дал такого пинка в жопу, что он летел весь пролет!” Такова была причина жалобы Рыфтина директору института.

Хорошо помню еще одну смешную историю периода моего руководства UA1KBB. Один из лучших радистов Ленинграда Боря Алтынов (UA1BE), работавший телеграфом на пиле (кусочек полотна ножовки, с концом, обмотанным изолентой) со скоростью до 200 знаков в минуту, так что корреспонденты спрашивали: – “Какой у него автоматический ключ?” (видели бы они это сооружение) и для меня, умевшего работать со скоростью до 100 знаков в минуту, величайший авторитет, в радиоклубе спрашивал: “У кого есть мощный силовик для передатчика?” Я подхалимски предложил приехать в ЛЭТИ за имевшимся на UA1KBB большим трансформатором. Заказал Алтынову пропуск и мы с ним потащили трансформатор к выходу. В движении по лестнице Алтынов упал и вроде потерял сознание. Я в ужасе бросился в медпункт ЛЭТИ и привел врача: – “Плохо с Борисом Константиновичем, величайшим радистом современности”. Врач констатировал: – “Ваш Борис Константинович просто пьян как свинья!” Для меня это было крушение одного из идеалов.

Во время учебы в ЛЭТИ я оказался в другой группе — вместо 915 в 911-й. Это произошло на втором курсе. “Тетя Надя” была явно недовольна тем, что меня в 915-й группе выбрали комсоргом — учился я на отлично, все сессии после 1-ой, где получил одну четверку, сдавал только на “отлично”. Это раздражало невзлюбившую меня “тетю Надю”. Придравшись к незначительному происшествию (на уроке английского я бросил тряпку в неправильно подсказывающего мне студента), она перевела меня в другую группу, пусть и более престижную. Специальность у 911-ой группы была — радиолокация, ее профилирующая кафедра — “Кафедра № 31”, зав. кафедрой доцент Казаринов Юрий Михайлович. В этой группе я занял достойное положение, до конца учебы в институте оставался отличником. Так как в школе я учился только с мальчиками (были отдельные мужские и женские школы), то близко увидел живых девушек только в институте. Я сразу в своей 915 группе влюбился в студентку Таню Розенблат (такая фамилия из-за отца — прибалтийского немца) и ухаживал за ней все время учебы в институте. Уже будучи дипломантом в июне 1954 года я на ней женился.

К концу учебы в институте, поскольку была перспектива ухода с UA1KBB, я занялся своей радиостанцией. У меня была идея сделать не отдельные приемник и передатчик, а приемо–передатчик (название “трансивер” в то время еще не появилось). Я сделал действующий макет такого устройства, работавший на диапазоне 160 м. Был тогда коротковолновик в Петродворце Анатолий Филиппович Алексеев(UA1DG), бывший политработник, довольно обеспеченный радиоаппаратурой. Он предложил мне за этот приемо–передатчик приемник HRO (не очень удобная модель, на стеклянных, а не на металлических лампах). Я согласился, приволок к себе этот приемник. Он работал как-то подозрительно тихо, но явно лучше моего батарейного “Виража”, поэтому я его оставил в покое. Так как к тому времени, я уже получил разрешение на радиостанцию 1-ой категории, я стал сооружать себе соответствующий передатчик. Выходной каскад был на ГК-71 при анодном напряжении 1500 В. Блок питания был в том же корпусе. В высоковольтном выпрямителе я применил мостик их 3-х кенотронов 5Ц4С, выход “+” был с катода одного двуханодного кенотрона , а два других обеспечивали “-“. Это решение было одобрено старшими товарищами в радиоклубе, в частности Георгием Николаевичем Джунковским, лауреатом Сталинской премии, который обратил на меня дружеское внимание, что было мне очень лестно. Своего позывного UA1AB Джунковский в то время лишился, так как был военным, но связи с радиоклубом не прерывал.

К концу учебы состоялось “распределение”. На комиссии меня представили как отличника учебы, активного члена студенческого научного общества и предложили выбрать тип учреждения, в котором я хотел бы работать. Я сказал: – “Хотел бы в НИИ.” По инициативе “тети Нади” мне был предложен завод п/я 2 в Омске. Будучи верноподданным комсомольцем, я согласился, даже не сказал, что со мной придется ехать беременной жене, за что меня ругали родители. Интересно, что в это не очень лакомое для ленинградцев место были отправлены еще два еврея из моей группы — Самуил Пайкин и Эммочка Гринберг, а моя жена вляпалась автоматически из-за меня.

Мы приехали в Омск в феврале 1955 года. Был жуткий мороз. Помню, выходя из трамвая я плюнул — на землю упала ледышка. На заводе (это был завод Министерства авиационной промышленности — МАП) приехавших принял главный инженер Василий Игнатович Мандрыка. Меня, как обладателя диплома с “отличием”, направили в выпускной цех № 36 — “цех настройки комплекса”. А выпускал завод сложнейшие по тем временам радиолакаторы для самолетов – РЛС защиты хвоста тяжелых бомбардировщиков “Аргон”, в котором было более 240 радиоламп. Поскольку самолеты сдавать без “Аргонов” было нельзя, завод имел большое значение для работы МАП и там сидел “представитель министерства” Витольд Собинович Шунейко. Сидел он именно в выпускном цехе. Он был лауреатом Сталинской премии за копирование американского высотомера для ТУ-4, созданного на базе украденного у американцев Б-29. Какой это был специалист показывал такой эпизод: мы не можем настраивать комплексы РЛС, так как нет блоков из цеха № 26. Шунейко орет на начальника цеха № 26: – “Почему не даешь блоки” — “Не могу настраивать, так как нет ламп” — “Настраивай, мудак, без ламп, потом вставишь и отдашь в наш цех!”. Начальником цеха был Владимир Моисеевич Векслер, участник войны, закончивший Одесский институт связи. Не знаю, как там учили студентов, но как радио–инженер Векслер был очень слаб и рабочие настройщики (техники по образованию), вымогая зарплату, дурили ему голову: – “Не идет, не успею сдать эту станцию.” Я быстро разобрался в устройстве “Аргонов” и, в отличие от настройщиков, стал искать неисправность по схемам , а не как они делали, по имевшим место ранее случаям. Так как от результатов работы нашего цеха зависела “программа завода”, меня сразу узнали и директор и главный инженер. Володя Векслер, будучи порядочным человеком, всячески расхваливал мои успехи.

К началу моей работы в Омске относится следующая история: наши “Аргоны” ставились, в основном, на ТУ-16, которые делали в Казани, на заводе № 22 (теперь вроде завод имени Горбунова). Там наши настройщики решили, что на одной станции надо заменить блок № 11 (блок дальности). Решили с блоком послать и меня, как большого специалиста. Так как блок секретный, мне дали сопровождающего — пожилого, с моей точки зрения, рабочего с наганом. Мы с ним приехали в аэропорт, записались в кассе на Казань (самолеты были ЛИ-2, ИЛ-12 и ИЛ-14, они летали с промежуточными посадками). Нужно было ждать, когда прилетит с Востока нужный самолет. Рабочий говорит: – “Что мы мучаемся с этим блоком, сдадим его в багаж.” Хотя это было не по правилам, я доверился опытному человеку и мы блок сдали. Он говорит: – “Сходим пока в ресторан.” Заказали водку, закуску и рабочий мне говорит: – “Яша, я когда выпью – дурной, забери у меня наган.” – и кладет его на стол. Я в ужасе спрятал наган в свой портфель и его тоже сдал в багаж. Так мы и прилетели — блок и наган в багаже, а мы отдельно. Но ничего не случилось. На заводе меня пригласили на разбор контрольного полета нового ТУ-16. Кормовой стрелок высказал совершенно безграмотные замечания по “Аргону”. Я возмутился и объяснил всем какой этот контролер осел. Он перепугался и сказал: – “Замечания снимаю.” Это привело в восторг зам. главного инженера завода, отвечавшего за сдачу самолетов и, в результате, каждый месяц директору нашего завода приходила “правительственная” (красная) телеграмма из МАП: “Командировать инженера Лаповка в Казань в обеспечение сдачи объектов по программе министерства.” И я, проклиная свою прыть, тащился в Казань.

Когда мы с женой приехали в Омск на нашем заводе сдавали жилой дом и нам сразу дали комнату в квартире из 3-х комнат, где жили еще 2 семьи. По тем временам это было хорошо — отдельная комната! Я сразу поставил в угол стол, на который водрузил свой передатчик и HRO. В это время я обнаружил в HRO неисправность – обрыв в резисторе, питавшим экранную сетку лампы УН4. Как он заорал после замены резистора! У моего начальника Векслера однокашница по институту была инженером радиоинспекции в Омске и мне быстро выдали, по его ходатайству, разрешение с выбранным мной позывным UA9MI (удобен для работы телеграфом.) В эфир из Омска я вышел в начале 1956 года. Вскоре, в результате “оттепели”, разрешили советским радолюбителям работать со всем миром. Я решил добиться работы телефоном, благо английскому научился в институте. В Омском радиоклубе был начальник радиостанции Митя Баженов, UA9MA. Он меня очень тепло принял. Ему понравился мой передатчик и я ему его отдал, за что получил в радиоклубе какой-то морской передатчик (вроде “Бухта”) в очень удобном большом вертикальном корпусе. В этом корпусе я собрал выходной каскад своего нового передатчика. Там были ГК-71 и модулятор с выходом на 2-х Г-811, которые работали в классе В от предоконочного каскада УНЧ на 6П6С. Возбудитель был в отдельной коробке и стоял на столе рядом с HRO. Возбудитель содержал VFO и удвоители частоты (как это было принято в то время). ТХ с анодно–экранной модуляцией работал великолепно. Особенно здорово все получалось на 10 м. Даже в QST было отмечено, что на 10 м FONE гремит UA9MI.

Попав в Омск, я полагал там жить до конца своих дней: по советским законам до 1958 года никто не мог уволиться с предприятия без согласия его директора, а самовольно уволивишся — тюрьма (Закон “О трудовом фронте” времен войны). Но Хрущев подписал декларацию ООН “О запрете рабского труда” и пришлось отменить “Закон о трудовом фронте”. Началось массовое бегство молодых специалистов, засланных подобно мне в “места не столь отдаленные”. Мы с женой пришли с заявлениями к главному инженеру, который был в то время за директора. Василий Игнатьевич Мандрыка, который меня очень ценил, уговаривал остаться. Но я сказал, что хочу дальше учиться, такая возможность будет в Ленинграде, а в Омске — нет. Тогда и.о. директор сказал: – “Пусть Татьяна Владимировна (моя XYL) едет, а вы задержитесь и доведите до ума наш новый заказ “Бочку”. Эта была аппаратура управления зенитной ракетой, который потом сбили Пауэрса. Я согласился, Таня уехала и после больших трудностей прописалась у моих родителей (папа ходил к самому начальнику Ленинградской милиции, которому нужно было от трамвайно–троллейбусного управления, где папа был главным инженером строительной службы, разрешение на бесплатный проезд агентов милиции).

Я остался один. Это было лето 1958 года. В то время промышленностью управляли совнархозы. Начальником Омского совнархоза был некто Елиневич, до этого директор самолетного завода в Омске. Меня вызывает директор, Евгений Михайлович Сидоров, и дает задание починить Елиневичу приемник. Не будь дурак, я говорю: – “Приемник надо возить от Елиневича ко мне домой , для тщательного ремонта и потом обратно — мне нужна машина.” — “Бери “Победу” главного инженера.” — “Она маленькая, мне нужен Ваш ЗИМ (шофера ЗИМа я хорошо знал). — “Черт с тобой, я пока буду ездить на “Победе”. И вот неделю я со своим приятелем, директорским шофером, ездили на ЗИМе купаться (приемник, починенный, стоял у меня дома), а мой непосредственный начальник – главный инженер (я в то время был начальником заводской радиолаборатории), проклиная директора и меня, таскался пешком. При установке исправленного приемника дома у Елиневича, мы слегка с ним выпили и он меня расспросил о моих делах. Я сказал, что скоро уволюсь и уеду домой, в Ленинград. “А партком вас отпускает?” — “Я беспартийный.” — “Вам хорошо.” Эта сентенция большого начальника меня тогда очень удивила.

К концу лета “Бочка” нормально пошла в производстве и меня отпустили. Когда я приехал в Ленинград, то понял, что просто на работу не устроится (евреев на работу в приличные учреждения не брали). Один знакомый дал мне рекомендательную записку к Витольду Шунейко, который уже был начальником ОКБ п/я 185.

Когда я вошел к нему в кабинет, Витольд сказал: - “...твою мать, я тебя знаю, я тебя беру!” – и написал записочку в отдел кадров. В этом отделе, увидев мою еврейскую рожу, сказали: – “Приема нет!” Но когда я отдал начальнику записку Шунейко — все пошло как по маслу и с сентября 1958 года я начал работать в этом ОКБ, которое потом вошло в НИИ–131, разместившееся в “доме советов” (теперь объединение “Ленинец”).

По возвращении в Ленинград я вернул себе позывной UA1FA (спасибо Марии Васильевне Петровой). Еще работая из Омска позывным UA9MI, я поддерживал постоянный контакт с Ленинградцами: Володей Каплуном, который попал после института в обслугу лагеря с зек’ами в Иркутской области и имел позывной UA0..., с появившимся в Ленинграде Даниилом Гавриловичем Денисенко — UA1AU. Последний имел великолепный АМ сигнал — он работал на американской станции “SCR...”. Однажды в Омске я связался с москвичом Леней Лабутиным — UA3CR. Он сказал, что переходит с АМ на SSB и научил меня, как его принять. Это у меня получилось и я “заболел” SSB.

С начала 1959 года я работал с позывным UA1FA на своем Омском передатчике с анодно–экранной модуляцией. Он был слышен как хорошая вещательная станция. Но это меня не удовлетворяло. Я мечтал о SSB. В то время в Ленинграде уже “вылезли” на SSB Жора Румянцев (молодой парень, ушедший из ЛЭИС’а из-за увлечения КВ, не оставлявшем время на учебу), UA1AB и Игорь Жученко — UA1CC, тогда председатель ЛСКВ. Сначала я сделал себе хороший приемник со смесительным детектором. Нужную для приема SSB стабильность частоты достиг применением кварцев в первом гетеродине приемника. А передатчик решил делать по “фазовому методу”, так как хорошего фильтра для формирования SSB у меня не было. В передатчике использовал 1-ый гетеродин приемника, так как кварцы были очень дефицитны. В РА применил ГИ7Б в режиме с заземленной сеткой. Получилась радиостанция, в которой RX и ТХ работали совместно (первый шаг к трансиверу). Вышел я на этой станции в эфир в феврале 1961 года. Пошли дальние связи на SSB. Эта радиостанция была мной отправлена на 18-ую ВРВ. Членом жюри там был Г.Н. Джунковский. На выставке моя радиостанция работала в эфире и всем понравилась, но когда стали подводить итоги, то представители Москвы в жюри, стараясь вывести Москву на первое место по сумме призов, предложили 1-й приз по разделу спортивной аппаратуры отдать одной московской конструкции возбудителя. Джунковский поднял скандал: “Это воронье гнездо никогда не работало, а Яшкина станция великолепно работает.” Чтобы от него отвязаться, мне дали специальный приз Министерства связи (сумма приза в 2 раза выше приза за 1-ое место — 2000 руб. — цены до хрущевской реформы денег). А при подсчете первенства этот приз не учитывался и Москва заняла свое первое место, на что Джунковскому было наплевать.

Среди моих друзей по Ленинградскому радиоклубу был Юра Наумов — UA1BV. Он работал в институте связи Морфлота и в 1962 году приволок мне оттуда ЭМФ на 500кГц с полосой 3кГц. я снял его частотную характеристику и пришел в восторг —просто прямоугольник! Поэтому я решил, что этот ЭМФ надо применить и для приема и для передачи и разработал первый в нашей стране трансивер. Он демонстрировался на следующей 19-ой ВРВ, которая проходила в Политехническом музее с моим личным участием. Подошел ко мне Эрнест Теодорович Кренкель и спросил: “А CW на твоем сооружении работать можно?” – “Пожалуйста, вот ключ, ищите корреспондента.” Кренкель нашел станцию, дававшую CQ телеграфом и спрашивает: “Как настроить на нее передатчик?” — “Ничего не надо, он уже настроен, раз Вы эту станцию слышите! Вызывайте!” Ему сразу ответили и он пришел в восторг. “Молодец, Яша” – сказал лучший радист СССР. Мой трансивер без проблем занял 1-ое место на выставке и его описание было дано в “Радио”. На этом трансивере я активно работал в эфире. Часто встречался с Александром Федоровичем Камалягиным (UA4IF), с которым установились очень дружеские отношения.

В этом трансивере был, благодаря ЭМФ’у, прекрасно сформирован SSB сигнал. Это отметил очень уважаемый радист UA1AU, который до этого работал только АМ и SSB презирал. “Вот это настоящее SSB”, написал он мне на своей QSL и стал просить уступить ему этот трансивер. В конце концов он меня уговорил сменять его на новенький AR-88 (Даниил Гаврилович всю войну был начальником связи воздушной армии и запасся прекрасной аппаратурой). Он был огромный и очень сильный. AR-88, который весил около 100 кг, он принес мне на вытянутых руках. Моя дочка, которой было тогда » 3 года в ужасе забилась в шкаф и я ее потом еле нашел.

В пару к AR-88 я к марту 1964 года построил возбудитель по схеме с двойным преобразованием частоты, причем первый гетеродин был плавный с удвоением частоты на некоторых диапазонах (идея такого гетеродина принадлежала UA1DZ), к этому возбудителю подключался РА на ГУ-13. У возбудителя была предусмотрена возможность работы от внешнего VFO. Такой VFO был в моем новом приемнике с ЭМФ, построенном к январю 1965 года. Вместе с возбудителем они образовывали радиостанцию, которая могла работать как в трансиверном режиме (VFO общий у приемника), так и с отдельными ТХ и RX. Эта радиостанция у меня просуществовала до февраля 1966 года и я на ней провел 2750 QSO. Эта радиостанция была в 1965 году на 21-ой ВРВ и заняла 1-ое место.

В это время начался массовый переход советских радиолюбителей на работу SSB. Даниил Гаврилович Денисенко работал зам. начальника Ленинградского радиоклуба (уйдя в отставку, он, чтобы не числиться в парторганизации ЖЭК’а, поступил на эту должность). Он позвал меня и Джунковского: “Ребята, вы работаете на SSB, а в радиоклубе такого передатчика нет. Надо сделать.” Это была наша первая совместная работа с Джунковским и с 1966 года радиостанция Ленинградского радиоклуба UA1KAI гремела на SSB (к возбудителю мы сделали РА на ГК-71).

Возможность работы на разнесенных частотах, которая была в моей последней радиостанции, оказалась очень полезной. И свой следующий трансивер я сделал “двухчастотным”, реализовав свою старую идею переключения переменных конденсаторов. Переключение осуществлялось реле, коммутирующими 2 блока переменных конденсаторов, каждый из которых имел свою шкалу с верньером. Этот трансивер был сделан в одном корпусе с РА и блоком питания. Начал я на нем работать в феврале 1966 года. Тогда в Ленинград приехал мой хороший знакомый по эфиру из Симферополя Иван Тихонович Сторожко (UB5SR). Ему мой двухчастотный трансивер очень понравился, и мы договорились, что когда я сделаю новой, этот достанется ему. Тут произошел такой курьезный случай: Иван говорит: “Познакомь меня с Джунковским.” — поехали, я как раз к нему собираюсь. Мы с Георгием Николаевичем при Иване поговорили друг с другом, обмениваясь дружеской руганью, как у нас было принято. Например: “Ну как поживаешь, старый мудак...” и т.п. Когда вышли на улицу, Иван, простая душа, говорит: “Я думал, Яша, что вы с Джунковским друзья, а оказывается у вас очень натянутые отношения.” Джунковский, узнав об этом, страшно веселился.

Опыт создания совместно передатчика для UA1KAI нам очень понравился и Джунковский предложил: “Давай сделаем вместе 2 трансивера — мне и тебе, механику я беру на себя.” Взяли за основу схему моего “двухчастотного” трансивера и разработали наш первый совместный трансивер “ДЛ-66” (Джунковский и Лаповок, модель 1966 года). Когда трансиверы уже работали, было решено опубликовать нашу конструкцию в журнале “Радио” и последний заказал своему корреспонденту в Ленинграде статью, предварявшую это описание. Прихожу я к Джунковскому он, глубоко пьяный сидит в обнимку с незнакомым мне, тоже пьяным гражданином, и заявляет: “Яшка, меня одолели конные и пешие корреспонденты.” Так появилась статья о нас в “Радио” и описание в нем ДЛ-66. К тому времени я, поступив в 1961 году на своем предприятии (НИИ-131 МРП) в аспирантуру, успешно защитил кандидатскую диссертацию. Моим научным руководителем был сотрудник 14-го НИИ ВМФ Борис Михайлович Гельман, с которым я был очень дружен до конца его дней. Защита диссертации состоялась в ноябре 1966 года в НИИ-15, филиале ЦНИИ-30 Минобороны, от имени которого у меня и есть диплом кандидата наук. Суть диссертации состояла в разработке очень чувствительного радиометра (приемника теплового радиоизлучения), выполненного по оригинальной схеме, на которую я получил 2 авторских свидетельства (заявки на мои идеи были написаны под руководством Б.М. Гельмана). При защите диссертации были некоторые интриги со стороны завистников из моего института, но они рухнули после хвалебного выступления на защите Леонида Тимофеевича Тучкова, полковника из академии им. Можайского, общепризнанного авторитета в стране по пассивной тепловой радиолокации. Тучков был сам радиолюбитель–конструктор, друг Джунковского, знавший мои радиолюбительские конструкции (он обычно был председателем жюри на Ленинградских выставках) и грудью стал на мою защиту, так что совет проголосовал за утверждение меня кандидатом наук единогласно.

Наше с Джунковским выступление в “Радио” получило очень много восторженных отзывов (ДЛ-66 повторили успешно сотни радиолюбителей) и журнал заказал нам разработку простых передатчиков для начинающих радиолюбителей . Эти конструкции дали путевку в эфир очень большому числу радиолюбителей СССР. Я и сейчас часто слышу в эфире: “Я впервые вышел в эфир на Вашем с Джунковским передатчике из журнала “Радио” в 60-ые годы.

Продав “двухчастотный трансивер” UB5SR (деньги пошли на банкет после защиты диссертации), я стал работать на ДЛ-66 (провел на нем 1700 QSO).

В 1967 году мы с Джунковским сделали себе по экземпляру трансивера ДЛ-68 (Модель следующего года). Он выгодно отличался от ДЛ-66 мощным выходным каскадом (2 шт. Г-811), наличием осциллографического индикатора контроля передаваемого и принимаемого сигналов и шикарно выполненной механикой. Здесь нам помог наш старинный (с 40-х годов) друг Анатолий Иванович Цыганов. Когда запретили работать в эфире военным позывной UA1AB отдали Цыганову. В то время шла страшная война с космополитизмом и Цыганов свой позывной на QSL напечатал русскими буквами: УА1АБ. Когда вновь разрешили работать в эфире военным, Джунковский попросил Цыганова вернуть ему позывной UA1AB. Толя согласился, взяв себе позывной UA1AX, мотивируя это тем, что он только отрежет на своей QSL одну палочку и будет УA1AЬ. Во время изготовления корпуса ДЛ-68 Цыганов был секретарем парткома в моем институте и его влияния хватило для изготовления нам шикарной механики для трансиверов.

Интересен такой эпизод: став кандидатом наук, я получил должность заместителя главного конструктора нашего КБ Анатолия Матвеевича Громова, который меня решил оформить начальником лаборатории (в этой должности кандидат наук мог получать до 400 руб. в месяц). Но назначение начальником лаборатории должно быть согласовано с парткомом. Толя Цыганов мне говорит: “Будешь на парткоме, не вздумай, как некоторые дураки, на вопрос, почему Вы беспартийный, ответить: “Я недостоин.” Скажешь — “Собираюсь вступить”. Но члены парткома знали, что я друг секретаря и утвердили меня не задавая вопросов.

На ДЛ-68 я провел 1300 QSO и он достался опять UB5SR. В 1968 году мы с Джунковским затеяли какую-то конструкцию, которую до конца не довели (первый и последний случай в моей практике). Из его механики я сделал свою модель трансивера с ГПД на транзисторах (UA1AB их не признавал), к нему изготовил усилитель на 3-х ГУ-50. Эту аппаратуру у меня после сильного нажима приобрел Александр Филиппович Пастушенко (UB5DE), в то время первый секретарь горкома города Коммунарска в Донбассе (ныне Алчевск). Будучи радиолюбителем Пастушенко организовал в Коммунарске завод, который стал изготавливать ЭМФ’ы, что обеспечило работой женскую часть населения города (мужики трудились на металлургическом заводе). Нажим на меня Пастушенко организовал через приезжавших в Ленинград работников Коммунарска и по телефону: после настойчивых междугородных звонков мне говорили: “С Вами будет говорить первый секретарь горкома...”.

Эта аппаратура проработала у Пастушенко до его трагической смерти от рук бандитов уже в годы перестройки.

В 1968 году Джунковский переехал на новую квартиру. Я помог ему повесить временную антенну W3DZZ. Прихожу домой работаю в эфире. Появляется UA1AB: “Как дела.” — “Вот работал с ЮАР.” — “На этом говне, что ты мне повесил только с Африкой и работать!” (и это при страшном контроле за работой радиолюбителей в те годы). В начале 1969 года мы закончили новые трансиверы ДЛ-69. Это были довольно простые трансиверы с выходом на ГУ-29 и транзисторным микрофонным усилителем (по моему настоянию). Он демонстрировался на 24-ой ВРВ одновременно с первым трансивером UW3DI, получил поощрительный приз и был описан в сборнике по результатам этой выставки.

В 1963 году моя семья купила кооперативную квартиру на Васильевском острове. Здесь я работал в эфире, используя сначала GP, а потом сделал свою первую поворотную антенну “Птичья слетка” G4ZU. С ней я много намучился, так как опубликованная G4ZU антенна совершенно не работоспособна. В этом убедился и радиолюбитель из Казахстана Залий (UL7JA), который мне многое прояснил. В конце концов, удлинив горизонтальные палки с 2.5 до 3.5 метров, я заставил эту антенну работать, но, не имея опыта, допустил ряд ошибок в конструкции антенны и она быстро вышла из строя. В 1966 году мне удалось изготовить нормальный 3-х элементный “веам”. Эта антенна заработала одновременно с появлением у меня ДЛ-66 и я имел хороший успех в работе в эфире.

Мою возню с антеннами заметил пожилой человек, радист, участник войны, Евгений Иванович Орлов, который жил на одной со мной лестнице. Познакомившись со мной, он решил стать коротковолновиком. Я для него разработал схему простого трансивера, который он при моем участии изготовил. Этот трансивер в 1973 году на 26-ой ВРВ получил 3-й приз и был описан в журнале “Радио”. Хотя наши антенны с UA1AFX были на одной крыше, мы мирно сосуществовали в эфире.

В 1970 году мы с Джунковским соорудили очень серьезный трансивер ДЛ-70 с хорошей входной мощностью и панорамным индикатором, значительно улучившим удобство работы в эфире (видно, что делается по сторонам от занятой частоты). Этот трансивер был на 25-ой ВРВ в 1971 году, вызвал большой интерес (о нем была даже заметка в журнале “Наука и жизнь”). Описание этого трансивера, с большим числом ошибок, по вине редакторов, опубликовано в сборнике “В помощь радиолюбителю”.

Этот трансивер, в основной своей части (без панорамного индикатора и мощного выходного каскада) был повторен многими ленинградскими коротковолновиками. Существенным недостатком ДЛ-70 было большое число кварцев, необходимых для 1-го гетеродина этого трансивера. Поэтому по идее UA1AB мы следующий трансивер — ДЛ-71 сделали вообще без кварцев — все гетеродины были с параметрической стабилизацией частоты. Выход был на ГК-71. Мой экземпляр этого трансивера достался известному белорусскому коротковолновику Якову Акселю (UC2BF) и он на нем успешно проработал до конца своих дней. Экземпляр ДЛ-71 UA1AB достался Юре Зеленцову (UA1GZ) и он с ним успешно работал из Антарктиды.

В 1972 году я самостоятельно изготовил оригинальный трансивер с панорамным индикатором на трубке с большим экраном и выходом на ГК-71. Я на нем провел всего 750 QSO и отдал его своему товарищу Николаю Хореву (UA1FK), который в то время был парторгом завода “Арсенал” в Ленинграде (потом он спился и куда делись этот трансивер и он сам неизвестно). А с UA1AB мы в 1972 году сделали несколько трансиверов ДЛ-72.

Задуманный нами с UA1AB, как очень малоламповый за счет коммутации ламп большим числом реле ДЛ-73 был одной из самых неудачных наших конструкций. Мой экземпляр успешно эксплуатировал до своей смерти UA1AU, а экземпляр UA1AB сначала попал к UA1CK, от него к UA6HZ, который его из-за низкой надежности в конце концов выбросил.

В 1973 году моя семья съехалась с тещей и мы получили хорошую 4-х комнатную квартиру. Здесь стали проблемы с антенной. Мой приятель Сергеев Петя (UA1FZ) предложил свою помощь в добыче и установке фермы от РЛС П8 (или П10), которую легко поднимет 1 человек с помощью встроенной лебедки. А я ему за это сделал трансивер с одним преобразователем частоты и к нему отдельный РА на ГК-71. На этой ферме был установлен полюбившийся мне 3-х элементный “веам” (а свою старую антенну я отдал Володе Терентьеву, UW1AX, который ее эксплуатирует до настоящего времени).

Наша последняя серьезная работа с UA1AB — прекрасный трансивер ДЛ-74. В нем реализованы наши отработанные решения по ГПД в первом преобразовании частоты, панорамный индикатор с полосой обзора 50кГц и выходной каскад на лампе ГУ-64 (ее дефицитность, пожалуй, единственный недостаток этого трансивера). В момент появления у меня дома ДЛ-74 состоялось мое знакомство с Эдуардом Крицким (будущим президентом международного клуба русскоязычных радиолюбителей – NT2X). Предыстория этого знакомства такова: у меня на работе в системе, где я был зам. главного конструктора, впервые в самолетной аппаратуре была применена аппаратура отображения тактической обстановки с телевизионным индикатором. Разработчик этого индикатора уволился, а специалиста для его замены не было. И тут мой товарищ Витя Топлер (UA1MU), работавший на заводе имени Козицкого, мне говорит: “У нас ушел и ищет работу специалист по индикаторам — Витя Каганер. Ему, как еврею, на работу устроится трудно.” Я к своему Главному конструктору Громову — “Анатолий Матвеевич, я нашел специалиста по индикатору, но у него такой же недостаток по 5-му пункту анкеты, как и у меня.” Громов — “Я эту проблему решу. — и решил. Каганер стал у нас работать и считал меня своим покровителем. Как–то он ко мне приходит и говорит: “У сестры моей жены умер муж и ее сын (это и был Эдик Крицкий) в прострации, ничего его не интересует. Он как-то интересовался радио — можно мне к тебе с ним прийти и посмотреть твою радиостанцию?"” — "Конечно можно.” Эдик пришел в восторг от работы ДЛ-74 и загорелся коротковолновым радиолюбительством. Я ему помог дешево купить Р-250 и он стал активным наблюдателем. Его мама хотела уехать в США к родственникам, но Эдик был против. Он поступил в ЛЭИС и хотел оформить себе разрешение на радиостанцию. Но так как у него есть родственник в США, КГБ не разрешило выдать ему позывной. Эдик обиделся и сказал маме: “Ну их к черту, поедем в Америку.” А мой любимый ДЛ-74, сменив много хозяев, оказался в Кронштадте, на радиостанции R1ASP, где успешно работает и в настоящее время из “минного класса”, где А.С. Попов создал первый в мире радиоприемник, что является моим большим предметом гордости.

В 1974 году мы с UA1AB в одном экземпляре изготовили хороший “Клубный” трансивир ДЛ-75 для нашего радиоклуба. Этот трансивер был на 27-ой ВРВ и получил памятный приз. До 1991 года он успешно работал на коллективной радиостанции Ленинградского радиоклуба, а потом его нагло украл работник ДОСААФ (РОСТО) Серегей Маслов.

В 1975 году мы с UA1AB соорудили трансивер ДЛ-76, не очень удачная конструкция с большим числом кварцев. Свой экземпляр я подарил Цыганову (UA1AX), но он на нем практически не работал...

В 1976 году UA1AB заболел, у него оказался рак легких, так как он очень много курил. Умер Джунковский в 1977 году 4 мая и хоронили его в День радио. До сих пор 4 мая “старики” питерскии радиолюбители собираются на его могиле.

Хочу немного рассказать о своем близком друге: Георгий Николаевич Джунковский родился в Тбилиси 16 апреля 1918 года в семье из высшего дореволюционного общества. Его мама Елена Георгиевна — из царского рода Дадиани. Брат его деда со стороны отца — генерал Джунковский был градоначальником Москвы, потом товарищем Министра внутренних дел – начальником Полиции России. За его принципиальность Ленин после революции не разрешил его преследовать, и он умер своей смертью уже в СССР. Но папу Джунковского лично Берия арестовал в Тбилисе в 20-ые годы по надуманному обвинению, мама с горя попала в больницу и Георгий оказался в Тбилиси беспризорником. Был в воровской шайке. Когда мама поправилась, чтобы вырвать его из криминальной среды, они уехали в Ленинград. Здесь Георгий закончил школу и поступил в ЛЭИС. Работал на их коллективной станции. Но до окончания института его забрали в армию и он был участником финской, а потом Отечественной войны. После войны остался служить на ракетно–артиллерийском полигоне на Ржевке (под Ленинградом). Здесь создал прибор для записи диаграммы давления газа в пушке во время выстрела, за что получил в 1949 году Сталинскую премию. Его хотели принять в партию, но он отказался, заявив: “В комсомол меня не приняли из-за происхождения (он писал в анкете “из дворян”) и я обиделся.” Он был единственным беспартийным офицером на полигоне. Я с Джунковским очень подружился и он как-то сформировал мне свое жизненное кредо: “Надо заниматься всем: работой, охотой, рыбалкой, бабами, но красной нитью через всю жизнь должны проходить короткие волны.” Он знал о своей смертельной болезни, относился к ней мужественно и даже с юмором. Меня он, как более младшего воспитывал, научил выпивать (умеренно), считал, что я зря верен жене и не занимаюсь “YL–test’ами”. За день до смерти он мне прямо сказал: “Учти, мудак, на том свете никто не даст!”. Я внял его завещанию и в результате похождений на этой ниве сошелся со своей будущей 2-ой женой Наташей, с которой мне было так хорошо, что я порвал со своей старой семьей (дети уже были взрослые и имели свои семьи).

Поскольку UA1AB болел, я в 1976 году разработал и построил самостоятельно трансивер на полупроводниках (только в РА была лампа ГУ-70). Основными транзисторами в этом трансивере были КП-350, которые я применил по рекомендации Кости Крячика (UA9OU) из Новосибирска. Все получилось здорово. Этот трансивер был на 28-ой ВРВ в 1977 году и получил главный приз – имени Кренкеля. Его у меня приобрел Валерий Агабеков (UA6HZ) c чего началась наша с ним дружба и сотрудничество. Мне очень понравилась работа приемного тракта этого трансивера и я задумал сделать серьезную радиостанцию на базе аналогичного приемника. Мой друг UB5SR Иван Сторожко, с которым я часто общался, так как по работе долго бывал в Феодосии, мне посоветовал: “Ты свои конструкции плохо описываешь, надо дать печатные платы, подробные чертежи, как это сделал UW3DI. Я прислушался к совету Ивана и описание приемника дал очень подробно.

Потом я создал к этому приемнику передающую приставку, а затем и отдельный VFO. Этот комплект моей аппаратуры достался UA6HZ и он на нем со своей великолепной антенной занял первое место в неофициальном чемпионате мира по радиосвязи на КВ. Надо отметить, что из всех моих и совместных с Джунковским разработок именно этот комплект аппаратуры был и остается самым любимым. И до сих пор на такой аппаратуре работают многие радиолюбители бывшего СССР. С ноября 1977 года я работал с указанным комплектом аппаратуры, используя усилитель на ГК-71. Когда приемник, приставка и ГПД уехали к UA6HZ, РА я оставил у себя. Он у меня работал с моим новым трансивером, в котором я впервые (возможно первым в СССР) применил цифровую шкалу собственной разработки. Поскольку идея такого трансивера была задумана еще совместно с UA1AB, я его назвал “ДЛ-79” (и в дальнейшем свои аппараты именовал аналогично). Этот трансивер был на 29-ой ВРВ и получил 3-ий приз. Он был подробно описан в сборнике “В помощь радиолюбителю № 74”.

Этот аппарат был повторен многими радиолюбителями СССР и еще сейчас их можно встретить в эфире. Я его использовал совместно с указанными выше РА на ГК-71. В 1980 году я, как ряд других коротковолновиков СССР, получил “Олимпийский позывной” — стал вместо UA1FA – RX1FA. Со своим новым трансивером и старым РА я очень хорошо поработал этим позывным и среди “олимпийских” позывных Ленинграда занял 2-ое место. Всего на этом комплекте аппаратуры я провел 7000 QSO.

В 1979 году для начинающихся радиолюбителей был выделен диапазон 160 м. Я для них разработал простой полностью полупроводниковый трансивер, который подробно описал в журнале “Радио”. Многие радиолюбители начали свой путь в эфир с этого трансивера, встречаются они в эфире и в настоящее время.

К 1980 году на основании своего опыта разработки коротковолновых трансиверов я решил создать аппарат для массового повторения, назвав его ДЛ-80. Мой друг, зам. главного редактора журнала “Радио” Борис Степанов (UW3AX) “пробил” издание описания этого трансивера отдельной книжкой в издательстве ДОСААФ тиражом 150 000 экземпляров, который мгновенно разошелся. В этой книге я подробно описал процесс изготовления приемника коротковолновика–наблюдателя с последующим превращением его в трансивер. Этой книгой воспользовались, возможно, тысячи радиолюбителей СССР. Не очень грамотные имели трудности в ее реализации и переименовали мою книжку в “Я строю, не дострою”. Слышал я в эфире и такое сообщение: “Я работаю на недоделанном Лаповке!”. Считаю, что эта моя работа имела большой успех. Для исключения возможных ошибок я сделал 2 экземпляра ДЛ-81. Один из них и сейчас успешно работает в Ульяновске, другой — у моего товарища Александра Каролина (UA1HR), который мне оказал помощь по части изготовления “механики” этих трансиверов.

В 1982 году я на современном уровне реализовал свою старую идею двухчастотного трансивера, подробно описав его в журнале “Радио”. Этот трансивер повторили многие радиолюбители высокой квалификации. Я на нем провел 2150 QSO.

В следующем году я создал хороший трансивер “ДЛ-83” с панорамным индикатором, на котором провел 1050 QSO и он уехал к UA0ZCR на Камчатку. В этом трансивере я впервые применил в выходном каскаде лампу ГМИ-11.

В 1984 году, в связи с разработкой Ленинградским заводом “Марион” для радиолюбителей кварцевого фильтра, я создал на опытном образце этого фильтра трансивер, описав его в журнале “Радио”, что обеспечило спрос на эти фильтры. К этому трансиверу я сделал отдельный РА на ГУ-74. На этом комплекте я провел 900 QSO.

В 1985 году я создал “ДЛ-85” опять с панорамным индикатором и выходом на ГМИ-11. На нем я провел 1400 QSO. ГМИ-11 в усилителе мощности мне очень понравилась и в 1985 году я сделал на ней усилитель для своего друга UA6HZ. К тому времени UA6HZ умудрился (первым в СССР) приобрести “фирменный” японский трансивер. Для его питания в этом РА был источник постоянного напряжения 12В на ток 20А. UA6HZ остался этим аппаратом очень доволен.

В 1986 году я сделал трансивер с одним преобразованием частоты на самодельных кварцевых фильтрах со стабилизацией частоты от цифровой шкалы (“ДЛ-86”), который описан в изданной под редакцией Бориса Степанова книге “Любительская связь на КВ” (в этой книге основной материал написан мной — разделы “Аппаратура” и “Антенна”).

В 1987 году я сделал очень хороший трансивер ДЛ-88, рассчитывая эксплуатировать его долго. Но финансовые трудности, связанные с моей второй женитьбой и обменом жилплощади, заставили меня срочно продать его Георгию Спичаку (UA1CL). Теперь этот трансивер работает у Олега Иванова (RA1ADB) и, по его отзывам, доставляет ему большую радость.

В конце 80-х годов в стране началась компания по “конверсии” предприятий ВПК. При поддержке большого начальника, который занимал должность первого зама председателя Военно–промышленной комиссии президиума Совмина СССР, Владимира Леонидовича Коблова (я с ним был сам знаком, так как вместе учились в аспирантуре) я затеял разработку и изготовление на своем предприятии (филиал “Ленинца” в Коломягах) приемника для радиолюбителей–коротковолновиков. Назвал я его “ДеЛьфин”, выделив в надписи буквы “Д” и “Л”. Была разработана КД в объеме, необходимом для серийного производства, выпущено 25 штук приемников, успешно распроданных по умеренной цене, после чего дело застопорилось: “жирным котам ВПК” не с руки было заниматься такой ерундой. Один экземпляр “ДеЛьфина” сейчас пылиться в ЦРК им. Кренкеля.

После второй женитьбы и переезда в другую квартиру ( 1988 г.) я остался без аппаратуры и антенны. Так жить я не мог и в спешке собрал трансивер с одним преобразованием частоты и выходом на ГУ-19 (окончательно довел этот трансивер я до ума только в 1991 году, дав ему название “ДЛ-92”), после чего он достался Виктору Топлеру (UA1MU), который эксплуатирует его и в настоящее время. Так как при обмене были учтены (благодаря покладистости моей жены) требования удобства размещения антенн (последний, 7-ой этаж, “чистая” крыша), я сразу натянул над двором треугольник на 160 м (он работает и сейчас на диапазонах 160 и 80 м) и установил штырь на более высокочастотные диапазоны.

Мой друг, Вадим Ловыгин (ex UW1LW, nw RW1LW) предложил мне совместно изготовить 2 одинаковых трансивера (как мы это делали с UA1AB), но функции изменив: за мной была разработка, изготовление и отладка, Вадим делал “механику” и добывал детали. Готовые трансиверы мы назвали “ДЛ-90”. Это были трансиверы с двумя преобразованиями частоты – первая ПЧ 5,5мГц, вторая — 500кГц с ЭМФ’ами. Трансиверы имели панорамные индикаторы с полосой обзора 50кГц, т.е. это был комплекс уже отработанных мной решений. На выходе передатчика была ГУ-72, так что он мог работать без дополнительного РА, как радиостанция 1-ой категории. Судьба этих отличных трансиверов такова: один до сих пор работает у RW1LW. Мой трансивер по рекомендации UA1MU хотел приобрести недавно появившийся в Петербурге Александр Пащенко (RV1AC), он жил рядом с нами. Так как это было начало 90-х годов, я отказался брать за него деньги (они превращались в макулатуру). RV1AC был военным – вертолетчик, воевал в Афганистане, был в командировке в Сирии и имел возможность купить импортную аппаратуру. Он дал мне за ДЛ-90 японский видеомагнитофон (чудо для простых советских граждан в то время).

В день своего шестидесятилетия (16 августа 1991 года) я уволился с должности начальника лаборатории филиала “Ленинца” в Коломягах, но молодой новый директор этого учреждения Георгий Владимирович Анцев оставил меня на работе (вновь принял на должность старшего научного сотрудника — своего консультанта). Анцев был увлечен идеей создания аппаратуры и средств спасения населения при катастрофах. В этом направлении я предложил ему использовать однодиапозонный трансивер на 21мГЦ. Этот трансивер работал CW и SSB. Анцев загорелся и идеей использования в чрезвычайных ситуациях моего приемника “ДеЛьфин”. Один экземпляр из изготовленных на предприятии 25 штук он отнес в Совет Министров РСФСР и он действительно использовался для связи “Белого дома” с внешним миром во время путча в августе 1991 года. Я отправил описание этого минитрансивера в КВ–журнал, назвав статью “Первый трансивер DX-мена” (на нем начинающий радиолюбитель действительно мог проводить дальние связи).

Однако редакция сократила название, так что основная идея этого аппарата для читателей журнала осталась неизвестной. На предприятии были изготовлены чертежи “механики” этого трансивера, включая верньер со шкальным устройством и конденсатором VFO, но дальше разговоров дело не пошло. Привыкшие к громким и престижным заказам, работники предприятия заниматься “ерундой” не хотели, как это было и с приемником “ДеЛьфин”.

Еще до ухода на пенсию, в 1989 году, я договорился с издательством ДОСААФ, переименованным в “Патриот”, о втором, переработанным изданием моей книжки “Я строю КВ радиостанцию”. Для этого я изготовил и испытал в эфире упрощенный вариант этой радиостанции. Основная идея здесь была — сделать маломощную радиостанцию для начинающих радиолюбителей 3-й, 4-й категорий и наращивание ее простым усилителем мощности на 50 или 200 Вт, соответственно для радиостанций 2-й и 3-й категорий. Эта работа была закончена в мае 1989 года. Но описание “застряло” в редакции издательства “Патриот”. Сначала я связался с Валей Бензарем, но он продержав у себя материал, вернул его мне примерно через год. Руку помощи протянул мой старый товарищ Боря Степанов – зам. главного редактора журнала “Радио”. Где и был опубликован журнальный вариант (немного сокращенный) второго издания книги “Я строю радиостанцию”. А сама книжка вышла в издательстве “Патриот” тиражом 100 тысяч экземпляров в 1992 году. Постепенно в эфире стали появляться радиостанции с трансиверами, сделанными по этой книжке, которые я назвал “ДЛ-89”. А мой экземпляр достался Геннадию Кораблину (RZ1AG), который его очень хвалил, проработав на нем более 5 лет.

К моему 60-летию товарищи по работе изготовили по моим эскизам 2 комплекта корпусов для радиостанций, состоящих из усилителя и трансивера. Первый комплект я использовал для реализации своей старой идеи двухчастотного трансивера с учетом недостатков, обнаруженных у “охотника за DX”. Здесь была “расстройка” в основном канале и усилитель мощности с источником питания самого себя и трансивера был в отдельном корпусе. Этот комплект я назвал “ДЛ-92”. Он у меня довольно долго работал (что-нибудь лучшее сделать было сложно). На нем я провел 11450 QSO. Потом его приобрел замечательный радиолюбитель, доктор наук по биологии, Евгений Чумасов (UA1CT) и остался им очень доволен. Усилитель мощности этого комплекта я описал в КВ–журнале.

В августе 1991 года ко мне в гости впервые приехал NT2X. Потом он был в Москве и вляпался в события 19-22 августа. Мне в подарок он привез кусок гранита от разбитого памятника Дзержинскому. Из бесед с ним возникла идея наладить на “Ленинце” выпуск легких усилителей мощности, пригодных для работы в радиолюбительских экспедициях (на основе имевшегося опыта разработки блоков питания для оборудования летательных аппаратов). За это дело взялся мой добрый товарищ по работе в “Ленинце”, начальник специализированных отделов, в том числе и отдела питания, Евгений Иосифович Нестеров. Пока я лично занимался этой работой, был успешно сделан бестрансформаторный источник питания ГУ-74 (его усилитель я доделал уже у себя дома) и “УМ-500” был отправлен в США Крицкому. Он заказал партию в 10 шт., но тут я попросил Нестерова назначить своего ответственного за работу и дело заглохло...

На почве ДЛ-90, приобретенного RV1AC, я с ним подружился и по его просьбе сделал ему к ДЛ-90 усилитель на ГУ-43 с питанием от трехфазной сети. За это он механику и детали доставал для второго экземпляра такого усилителя, поступавшие в мое распоряжение. Я сделал и второй усилитель, но мне он был не нужен (я принципиально никогда не превышал разрешенную моей радиостанции мощность), и этот усилитель достался UA6HZ.

В начале 90-х годов я оказался в бедственном материальном положении: моя пенсия и зарплата консультанта Анцева превратились в величину бесконечно малую. Тут меня здорово выручил Валера Громов, создавший фирму “РКК”. Эта фирма продавала впервые появившуюся в нашей стране аппаратуру “СВ” диапазона. В Петербурге у РКК был солидный клиент – фирма “Формика”. Валера порекомендовал меня “Формике”, как специалиста для установки и запуска в эксплуатацию “СВ” – станций. Это здорово поддержало меня материально.

В частности, когда был мной в январе 1993 года изготовлен усилитель на 3 х 6П45C с бестрансформаторным питанием, он очень понравился Лене Солитерману (UA1LD), который дал мне за него привод для небольшой антенны. Я установил ее на центральном офисе “Формики”, содрав за это с нее вполне приличную толику денег. Еще меня здорово поддержал Павел Стародумов (UA1APS), пригласив нас с женой отдыхать в пустующую времянку его дачи на Карельском перешейке (оказалось, что моя Наташа когда-то работала с Пашиной женой и получилась очень дружная компания).

Когда я стал собирать аппаратуру во втором комплекте корпусов, подаренных мне на 60-летие, ко мне зашел радиолюбитель из г. Сортавала Володя Цейтлин (UA1NCH) со свои приятелем – шведом. Шведу очень понравился мой будущий усилитель на ГМИ-11 и он предложил мне продать его за $ 500. Потом UA1NCH забрал этот РА для своего шведа, отдав только $ 300, ссылаясь на то, что швед снизил цену (во что я не сильно поверил, но и $ 300 было для меня очень хорошо).

В то время в Петербурге стала развиваться УКВ связь на ЧМ в диапазоне 144мГЦ. Поэтому в корпусе для трансивера из “подарочного комплекта” я собрал “двухчастотный” трансивер, похожий на ДЛ-92, но имевший режим ЧМ. К этому трансиверу я к октябрю 1993 года сделал трансвертор по идее, взятой из книжки Жутеева и впервые вылез на 2-м диапазоне (антенну установил на крыше – GP этого диапазона).

В 1994 году UW1LW добыл шикарные кварцевые фильтры на частоту 127кГц для SSB и CW. Он сумел заказать и получить в комплект к этим фильтрам кварцевые фильтры 1-й ПЧ 5050кГц. На этих фильтрах я соорудил ему и себе неплохие трансиверы. Мой трансивер достался ветерану RA1AY, который вскоре SK, и теперь этот трансивер работает по детской коллективке в Тосно, возглавленный Алексеем Александровым (UA1HS). А экземпляр UW1LW – у участника создания советской атомной бомбы Володи Мартынова (UA1AVM), но что-то у него с ним не ладится.

В 1992 году была создана независимая общественная организация — Ассоциация любителей радиосвязи Санкт–Петербурга и Ленинградской области (АЛРС) и меня единогласно выбрали ее президентом. Сразу начались конфронтации с мифическим радиоклубом РОСТО Санкт–Петербурга, с его начальником, очень подлым человеком Сережей Масловым (RV1AA), который украл сделанный мной с Джунковским для радиоклуба ДЛ-75 (о чем уже было сказано выше). Я пытался наладить дружбу АЛРС с РОСТО, заключили договор с ЦРК РОСТО об обеспечении QSL обмена для членов АЛРС, за что в кассу ЦРК было внесено 30 000 рублей (формально за эти деньги можно было купить 3 автомобиля “Жигули”).

С председателем Питерского комитета РОСТО Кузнецовым я договорился провести с его участием общие собрания членов АЛРС и его радиоклуба, для уяснения вопроса – с кем же радиолюбители. На собрании АЛРС было более 300 радиолюбителей города и области, а на собрании радиоклуба РОСТО только Маслов с 2-3 прихлебателями. Кузнецов все понял и подписал с АЛРС договор о сотрудничестве, предоставив АЛРС помещения для QSL–бюро и еженедельных “секций”.

ЦРК договор с АЛРС не выполнил, направляя QSL – почту в клуб РОСТО Петербурга. Мы подали на ЦРК иск в Арбитраж, который признал факт невыполнения ЦРК договора, но в нашем иске отказал (мы требовали денежную компенсацию). Так получилось, потому что у ЦРК был юрист от РОСТО. Я выступал от АЛРС в гордом одиночестве. Понимая шаткость союза АЛРС с РОСТО Петербурга я искал другие точки опоры. Удалось установить дружбу с директором центрального музея связи им. А.С. Попова Наталией Курициной и нам было выделено помещение для коллективной радиостанции. Удалось выхлопотать для нее шикарный позывной RK1A. Для этой радиостанции член совета АЛРС Коля Сошенин (RV1AQ) подарил свой приемник Р-399А, член этого совета Александр Власов его доработал, превратив в трансивер, а я изготовил к этому трансиверу усилитель на 2-х лампах 6Э6П и выходе на ГМИ-11. Ребята с RZ1AWT (ЛИАП) хранили у себя один из широкополосных вертикальных излучателей UA1DZ и мы установили его на крыше музея, рядом с Исаакиевским собором. Ко дню радио 1994 года PK1A вышла в эфир. Ее начальником был сначала секретарь АЛРС Алексей Михайлович Сербин (U1AM). Теперь в этой роли Александр Каролин (UA1HR) и радиостанция регулярно работает, сообщая миру, что есть такой музей в России (он уже более 25 лет закрыт на ремонт).

В 1994 году мне достался новенький Р-399А. Я долго ходил вокруг него, как кот вокруг масла, думая, как же лучше его использовать. По совету Бориса Розенфельда (UA1MG) я сделал минимальную доработку приемника, полностью сохранив его в режиме приема, а все необходимое для “трансвертизации” вынес в отдельный блок приставки к приемнику. Эта система заработала у меня в августе 1995 года и была описана в КВ–журнале.

В 1995 году исполнилось 100 лет со дня “изобретения радио А.С. Поповым”. Мэр Петербурга А. Собчак образовал оргкомитет по празднованию этого юбилея во главе со своим замом В.И. Малышевым. В этот оргкомитет вошел я, как президент АЛРС. Секретарем оргкомитета была Лариса Игоревна Золотинкина, внучка основоположника радиолюбительства в нашей стране профессора Иманта Георгиевича Фреймана. Она в то время стала директором мемориального музея А.С. Попова при электротехническом университете (бывшем ЛЭТИ). Я свел дружбу с Золотинкиной и благодаря ее инициативе фирма BCL по ходатайству оргкомитета мэрии перевела на счет АЛРС 7 млн. Рублей на работы по празднованию 100–летия Радио. Также по ходотайству Оргкомитета фирма Трансэлектро, возглавляемая OH2BR, выделила АЛРС для радиостанции мемориального музея А.С. Попова трансивер FT840. Эта радиостанция начала работу в канун 7 мая 1995 года, а я, как ее начальник, был принят на работу в музей на пол–ставки ученого секретаря. Тогда радиостанция получила спец–позывной UE1ASP, а позже я “пробил” через госсвязьнадзор для нее позывной RK1B (он созвучен с UA1KBB, который я руководил во время учебы в ЛЭТИ). RK1B регулярно работает в эфире и высоко ценится руководством ГЭТУ. Когда благодаря интригам ЦРК АЛРС изгнали из помещения радиоклуба РОСТО, мне удалось получить в ГЭТУ помещения для нашего QSL–бюро и право регулярно собираться членам АЛРС в учебных помещениях.

Для RK1B я в 1996 году соорудил усилитель на ГК-71. Этот усилитель описан в КВ–журнале, причем факт создания хорошего усилителя на ГК-71, работающего и на диапазоне 10м заинтересовал многих радиолюбителей и т.к. КВ журнал мало распространен, мне пришлось уже разослать более 10 копий этой статьи (спасибо Игорю Минаеву (UA1ABO) за их изготовление).

С момента создания АЛРС (1 декабря 1972 г.) я каждую субботу в 9.30 MSK на диапазоне 80 м вел “круглый стол” радиолюбителей Петербурга и Ленинградской области. Это стало “стержнем” существования АЛРС. Круглые столы проводятся регулярно, вне зависимости от времени года и других обстоятельств. Здесь сообщается текущая информация АЛРС (например поступление QSL–почты, планируемые лекции и т.п.). Под руководством Бориса Инькова (UA1NA) осуществляется передача информации о любительских спутниках (ему обычно помогает Вениамин Никулин (RW1CF). Далее информация об интересных DX–станциях, способах получения от них QSL. Эту работу долго вел Витя Топлер (UA1MU). Сейчас ее ведут Игорь Минаев (UA1ABO), Женя Чумасов (UA1CT), Олег Колодяжный (RW1AT). Как уже указано выше, с 1996 года я работал на трансивере на базе Р-399А. Всего на этой аппаратуре я провел 7500 QSO.

С 1991 года ко мне ежегодно приезжает NT2X. Он еще в 1991 году при содействии президента союза радиолюбителей России UA6HZ получил позывной RV7AA. Этим позывным он обычно от меня работал в эфире. Он говорил: “Что ты не имеешь приличной антенны, я тебе куплю таковую.” И в начале 1996 года прислал мне из Нью–Йорка антенну A3S фирмы Кушкарафт и привод G 800S с G 1000S фирмы Йесу. Для установки этой антенны требовалась хорошая мачта. Мой старый друг, ex UA1BV, а потом RV1AS (которым когда-то дал мне ЭМФ для первого трансивера), мне сказал: “Приходи, наверно твою проблему мы решим.” На крыше его дома при Советской власти стоял огромный портрет Ленина, натянутый на каркас из дюралевых труб. Портрет выкинули вместе с Советской властью, а решетка осталась лежать на Юриной крыше. Она имела ячейки 3х3 метра. Вооружившись ножовкой мы выпилили из нее 4 куска по 3 метра. Это были шикарные трубы Æ 50 мм, толщина стенки около 5 мм из очень прочного сплава. Так как трубы длинные, я их тащил на себе, а это от района Нарвских ворот к моему QTH у Московского парка Победы, около 3-4 км. Сначала я принес одну трубу. Моя Наташа сказала, так ты долго будешь таскать и пошла со мной — принесли еще 2 трубы. Получилась мачта высотой 9 метров (потом я приволок еще одну трубу, которую использовал в качестве “падающей стрелы”). В августе 1996 года команда из 10 моих друзей–радиолюбителей под руководством замечательного организатора Николая Гусева (UA1ANP) водрузила антенну, собранную точно по ее описанию с расчетом на работу на средних частотах диапазонов 10, 15 и 20 м. Оказалось, что минимумы КСВ были на частотах 29,0; 21,2; 14,15мГЦ, т.е. точно, как задумано. Вообще антенна привела меня в восторг — при небольших размерах (“воом” – 4 метра, самый длинный элемент — 8 м) она работает очень хорошо. Я даже написал благодарственное письмо фирме Кушкрафт, передав его NT2X. Очень важно, что антенна А3S очень спокойно ведет себя при сильнейших ветрах.

В том же 1996 году на общий с NT2X друг Ян Бренер (UA4AAW) (между собой мы его называем “Ян – благодетель”) привез мне в подарок маленький трансивер фирмы ALINKO DX-70 с изготовленным его фирмой ЛЭБ (лаборатория электронная Бренера) блоком питания. К этому трансиверу я сначала сделал усилитель на 2-х ГМИ-11. Он имел Rвx » 50 ом и хорошо себя показал, но меня раздражало длительное время прогрева катодов ГМИ-11 (трансивер работает сразу после включения, а РА - через 2¸ 3 минуты). Поэтому в начале 1998 года, отдав РА на 2-х ГМИ-11 своему очень старому товарищу (с 1948 года) Алику Туву (UA1ACG), я сделал себе РА на ГК-71, аналогичный работавшему на RK1B.

С такой аппаратурой я и работаю в настоящее время (мой комплект с Р-399А и моего другого старого друга - Игоря Минаева (UA1ABO).

Надо отметить, что фирменный трансивер, по сравнению с многочисленными моими самоделками, значительно удобнее в работе, и на нем просто хочется работать. Это хорошо оценивается интенсивностью моей работы в эфире – если на самодельной аппаратуре я проводил 1-2 тыс. QSO в год, то сейчас, с “фирменным” трансивером и “фирменной” антенной я провожу до 10 тысяч QSO в год!

В 1998 году я, проработав президентом АЛРС 6 лет (3 срока по 2 года), уговорил занять мой пост RV1AC, который полностью оправдал мои надежды — дела у Питерских радиолюбителей идут вполне удовлетворительно. Мы высоко держим знамя родины радио — у нас регулярно работают R1ASP из Кронштадта, RK1A и RK1B из Питера. Каждый День радио мы приезжаем большой компанией радиолюбителей, некоторые с женами, в Кронштадт, где нас встречает замечательный радиолюбитель, начальник R1ASP – Володе Лысенко (RA1AD), а я вспоминаю о своих былых делах, наблюдая работу ДЛ-74.

Считаю, что занявшись коротковолновым радиолюбительством, я “вытащил счастливый билет”. Всем богом дана одна жизнь на земле, а коротковолновикам — еще одна в — в эфире.

Август 1999 года.

Скачать статью в формате MS Word DOC 60kb.